Фридрих Йозеф Гааз (1780-1853)

[Антон]

На его могиле возвышается скромный гранитный монумент с крестом и надписью готическим шрифтом «FREDERICUS JОSЕРНUS НААS». Введенское (немецкое) кладбище в Москве приютило его под родным именем. Однако в летописи славных сынов России он зовется Федором Петровичем Гаазом. Был случай, когда бестактный чиновник (инспектор медицинской конторы) поставил в укор ему иностранное происхождение: «Неизвестно, какими путями достиг, будучи иноземцем, доктор Гааз чинов». Доктор вынужден был напомнить, что еще 1 марта 1811 года императрица Мария Федоровна «испросила у императора, любезнейшего своего сына, пожалование ему чина надворного советника». «С тех пор, уже 16 лет, — продолжает доктор, — я посвятил все свои силы на служение страждущему человечеству в России и если чрез сие не приобрел некоторым образом права на усыновление, как предполагает господни инспектор, говоря, что я иноземец, то я буду весьма несчастлив».

Родиться ему довелось 10 (24) августа 1780 года в Германии, близ Кельна, в старинном городке Мюнстерэйфеле, где его отец был аптекарем. Дед Гааза носил звание доктора медицины. Семья, в которой вырос Фридрих Иосиф, была многочисленной: пять братьев и три сестры. Аптекарь располагал скромными средствами, но дал сыновьям солидное образование. Двое старших, приобщившись к богословию, приняли духовный сан, двое младших связали свою судьбу с судопроизводством. Две сестры вышли замуж, а третья заменила осиротелым детям одного из братьев их умершую мать. Фридриха Иосифа воспитывали в местной католической церковной школе. Потом он отправится в Иенский университет, где будет прилежно изучать курсы философии и математики.

Вступив на стезю деда, Гааз упорно штудирует медицинские науки в Геттингене и Вене под руководством известного офтальмолога, профессора Адама Шмидта. Судя по переписке с Шеллингом, в нем не гаснет интерес к философии. Случай свел молодого врача клиники глазных болезней с русским дворянином Репниным, которого Гааз успешно вылечил. Благодарный пациент пригласил его с собой в Россию, в Москву. С 1802 года немецкий доктор стал русским врачом — Федором Петровичем Гаазом.

Молодой, энергичный окулист успешно практиковал в столице, возвращая пациентам радость нормального зрения. В качестве частного врача, затем и консультанта, его приглашают к знатным особам, щедро одаривая за услуги, хотя он охотно откликается и на нужды страждущих бедняков, посещая больницы и богоугодные заведения. В 1806 году ему дозволено безвозмездное лечение больных Преображенского богадельного дома. Деятельное участие в судьбах немощных быстро принесло свои плоды. 4 июня 1807 года Павловская больница получила приказ: «По отличному одобрению знания и искусства доктора медицины Гааза, как в лечении разных болезней, так и в их операциях, ее императорское величество (императрица Мария Федоровна) находит его достойным быть определен в Павловской больнице над медицинской частью главным доктором...» Приняты во внимание даже те мелочи, которыми кое-кто впоследствии будет корить специалиста: «Что же касается до того, что российского языка не умеет, то он может оного выучить скоро, сколько нужно будет по его должности, а между тем с нашими штаб-лекарями он может изъясняться по латыни...»

Поступив на службу в больницу, Гааз не забыл тех, кто нуждался в его помощи в домах призрения, за что был награжден крестом Святого Владимира четвертой степени. Тут в жизни Гааза произойдет событие, которое навеки породнит его имя с нашим краем - с Кавказскими Минеральными Водами.

Старшему врачу больницы приходилось денно и нощно проводить у постелей больных, подтверждая каждый час свое искусство, стоически игнорировать наветы завистников-коллег и просто откровенных недоброжелателей удачливого иностранца. Все это подорвало здоровье доктора — он сам занемог. «Весной 1809 года я вторично перенес лихорадку, — рассказывает Гааз. - …Обессиленный болезнью, не желающий слышать ни о больных, ни о больнице, которая являлась единственным предметом моей страсти и раздражала медицинский мир Москвы, я, как опытный врач, решил, что абсолютное здоровье мне может вернуть либо тяжелая болезнь, либо длительное путешествие». Он выбрал второе. Императрица милостиво пожаловала ему отпуск.

За спиной остались Тульская, Орловская, Курская, Харьковская губернии и Таганрог. «Итак, я был в Георгиевске, в краю черкесов». Он был наслышан о нем, его манило в этот край, «который поразительным и великолепным зрелищем гряды заснеженных гор, открывающихся разом, внушает вам почтение и требует уважения к этим огромным глыбам - останкам древнего мира...» С Гаазом здесь случилось то, что будет многократно, потом описано всеми, кто посещал когда-либо наши места.

«Со свойственным мне пылом я влюбился в этот край, который, несмотря на свой дикий, пустынный и грозный вид, как-то по-особенному привлекал и очаровывал всякого путешественника». Видимо, он давно и основательно готовился к этому путешествию. Болезнь, кажется, стала лишь поводом...

Он знаком с трудами первооткрывателей Вод: «Я знал о существовании Терских минеральных вод т-та описания Гюльденштедта»... «Только Паллас дал нам некоторое представление о минеральных водах Кабарды». И вот он сам почти у цели, о которой говорит завидно простодушно: «Я был приятно удивлен тем, что оказался в непосредственной близости от минеральных вод, которые уже несколько лет использовались в лечебных целях, и решил побывать там».

Через год — охота пуще неволи! — он вновь вернется сюда, превозмогая множество препонов. В приказе по больнице 31 мая 1810 года сказано, что второе путешествие на юг разрешается Гаазу лишь в виде исключения и с тем, что он «сей просьбы впредь повторять не будет».

Судьба не даст ему больше до конца жизни ни одной встречи с краем, очаровавшим его в молодые годы и вдохновившим на создание книги, которая стоит в одном ряду с сочинениями Гюльденштедта, Палласа, Нелюбина, Баталина, Незлобинского, Славянова... Она, плод истинно научного и литературного вдохновения, вышла в свет уже в следующем — 1811 году! «Мое путешествие на Александровские воды» Гааза 22 февраля 1811 года побудило статс-секретаря Молчанова уведомить министра полиции о производстве Гааза в надворные советники. Сам государь Александр I, оказывается, обратил особое внимание на отличные способности, усердие и труды доктора Гааза «не токмо в исправлении должности в Павловской больнице, но и неоднократно им оказанные во время пребывания при кавказских целительных водах». Книгой, созданной в столь короткое время, на модном тогда в России французском языке, Гааз, надо надеяться, реабилитировал себя в глазах больничного начальства и, по самому строгому счету, обессмертил свое имя.

В следующем, 1812 году, принесенный в Москву наполеоновским нашествием пожар испепелит почти весь тираж сочинения. Трагедия для автора, для науки и для будущего Кавказских Минеральных Вод. дарованное свыше чудо — сохранилось два экземпляра! Один долгое время хранился в Российской государственной библиотеке, другой
в библиотеке МГУ. Сравнительно недавно обнаружили третий! Его подарила библиотека Румянцевского музея книгохранилищу Варшавского университета. Из Польши он в 1915 году попал в Ростов-на-дону и находился в фонде редких изданий Ростовского медицинского института. В 1981 году его описали в журнале «Советское здравоохранение». Тем не менее, труд, о существовании которого знали специалисты, широкому читателю был недоступен почти двести лет, до издания в 1989 году тиражом в 5000 экземпляров Ставропольским книжным издательством, в переводе Т.Л.Черноситовой.
Можно порадоваться за Гааза и его многострадальное детище. Толковые, достойные внимания потомков рукописи поистине не горят! Гааз был еще в полном расцвете творческих и жизненных сил, когда профессор Нелюбин восторженно отозвался о его изысканиях на Водах: «Сочинение, изданное Гаазом по сему предмету, принадлежит, без сомнения, к первым и лучшим в своем роде». Знаток Вод доктор Святловский предлагал даже назвать первый период исследования нашего края, с 1717 по 1810 год, Петровско-Гаазовским.

Дух времени и нравы государства, пригревшего автора, побудили его предпослать деловому изложению велеречивое и пышное посвящение: «Его Императорскому Величеству Александру I. Императору и самодержцу всея Руси... Ваше Величество! Среди самых ценных источников России, которые благодаря Вам стали известны Вашим народам Минеральные Воды Кабарды — один из наиболее важных. Я осмеливаюсь положить к стопам Вашего императорского Величества это описание с надеждой, что оно будет принято только потому, что эти несравненные сокровища принесут пользу больным». И далее в той же почтительной тональности, с немецким упорством напоминая о том бесценном богатстве, которым располагает империя, о целебных водах, которые он уже окрестил Александровскими. У подножья Кавказа, заявляет «смиренный и покорнейший слуга», должна быть надпись: «Александр — попечитель страждущих».

Вазагов В.М., Сидоренко Ф.Ф. Первооткрыватели Кавказских минеральных вод. – Пятигорск, 2003. – С.95 – 99.