Антон » 11 июн 2010, 23:12
КЛЕТКОВА Е.
ПО РУДНОЙ ОСЕТИИ
I.
Время ранней осени самое удобное для поездок по России, а по Крыму и Кавказу в особенности. Деревенская летняя страда закончена, можно свободнее располагать временем, да и не попадешь в период палящего зноя, — значит, меньше риску захватить обычную на юге малярию, особенно привязчивую к нам — северянам.
На этот раз для такого путешествия намечена была Военно-Осетинская дорога, и, забрав все только самое необходимое для следования по горным тропам, но зато порядочный комплекта фотографических припасов, направились мы в селение Алагир Терской области, лежащее у самого устья Военно-Осетинской дороги. Там, благодаря знакомству с одним из директоров местной рудной компании, получили мы прекрасных верховых коней с покойными кавказскими седлами, вьючную лошадь и надежного проводника вместе с любезным наставлением прежде всего добраться по Алагирскому ущелью до Садона — главнейшего пункта всяких рудных разработок и места соревнования двух компаний — бельгийской и алагирской. Там, в конторе алагирцев нам было предложено остановиться и из этой базы делать наезды в ближние рудники, как, например: Згид, Дейкау, Ноккау, Нузал и т. д. [681]
В Садон прибыли мы поздно вечером и радушно были приняты штейгерами алагирской компании, крайне нам обрадовавшимися, как людям свежим, заехавшим в их глухие горные дерби.
На другой день с самого утра шел дождь, частый, мелкий, непрерывный, точь-в-точь наш северный осенний дождик, неоднократно воспетый народом в его глубоко-поэтических песнях.
Однако в такую погоду совершать какие-либо дальние экскурсии не было никакой охоты, и мы решили день этот посвятить осмотру штолен и бельгийской рудообогатителной фабрики, помещавшейся в устье Садонского ущелья.
После простого, но вкусного обеда, облекшись в непромокаемые плащи, направились мы сперва к штольням.
Огромная, почти отвесная скала левой стороны ущелья была вся испещрена ими точно порами. К нижнему ярусу пробита [682] аробная дорога, а верхние соединялись либо внешними, либо внутренними лестницами.
Мы вошли в главную, так называемую Александровскую штольню, имеющую 405 сажен длины. Штольня эта по большей части вся обсажена деревянными “крепами”, т. е. столбиками с набранным по ним потолком, так как она идет по “мягким породам”, могущим иначе обсыпаться и причинить весьма серьезные несчастия. Крепы от восьми до двенадцати вершков толщины вырабатывались раньше из казенных лесов, но теперь, с бессмысленным их уничтожением, вопрос о добывке необходимого лесного материала является весьма и весьма жгучим для местных компаний.
Недалеко от входа, направо, по-видимому, очень давно была устроена часовня, выбитая в “крепкой породе” и потому без “креп”, сводчатая, объемом около двух квадратных сажен. Посреди виднелся одинокий каменный престол с искореженным железным паникадилом; ни креста, ни икон не было.
Бельгийцы выстроили красивый каменный храм в грузинском стиле среди своих заводских зданий, и старая часовня забыта.
От главной штольни вправо и влево идут ходы, соединяющие ее с другими, а также более или менее длинные тупики, выбитые в так называемой “пустой породе” (цехштейн). Эти тупики и пробные галереи (кверлаг) закладываются штейгерами (руководителями работ), когда преследуемая ими рудная жила внезапно обрывается неожиданным “сдвигом”. Найти ее снова в возможно скором времени зависит от таланта и опытности штейгера.
Местами в боках штольни были заложены глубокие, сажен в пять колодцы, теперь уже залитые водою, или такие же шахты вверх с железными лестницами — предохранительными выходами в случае какого-либо несчастья, — и деревянными жалобами, по которым из тачек сбрасывают руду с верхних этажей, так как в главной штольне отвоз руды происходит в вагонетках, по проложенным рельсам,
Местами пришлось перебираться по доскам, так как в штольне текли форменные ручьи воды, а со сводов капали крупные капли.
Дышать становилось все тяжелее, и саженях в двухстах от входа начали тухнуть “бленды”, особые предохранительные фонари подковообразной формы, употребляемые в шахтах.
Над нами высилась скала, имеющая толщи тридцать две сажени. Проникнуть дальше возможно только тогда, когда работают воздушные насосы, нагнетающие воздух в эти подземные ходы. Но теперь задняя часть Александровской штольни заброшена, и там, кстати сказать, ютятся самые большие и ядовитые змеи, изобилующие в этой местности. [683]
Добыча руды производится алагирцами преимущественно в верхних и боковых галереях, куда мы и направились. В одной из них работало четверо рабочих: двое стоя, или даже почти сидя на коленях, кирками пробивали отверстия в крепкой каменной породе для закладки туда динамитных патронов, а двое на тачках отвозили в ближайшие тупики куски “пустой породы”, оторванные предыдущими взрывами.
Наш проводник поднял свою “бленду”. В каменной стене, высившейся перед нами, тускло отливали отколы скалы, и ярко блестела прорезавшая ее в полукосом направлении мощная жила свинцового блеска.
Меж тем динамитные патроны были заложены и нас просили удалиться. Рабочие тоже отошли на известное расстояние в соседние тупики.
Мы еще не успели достигнуть выхода, как раздался глухой, как бы подземный удар и вся скала дрогнула: это от каменной многовековой груди ее опять отторгнута была частица настойчивым упорным трудом человека...
Дождик шел, но все ущелье застлано было бегущими дымными туманами.
Нам предстояло перебраться на противоположную сторону, для осмотра новой, так называемой “Южной штольни”, пробиваемой в очень твердой горной породе доломита. [684]
Штольню эту бельгийцы задумали провести напрямик пятиверсткой длины для выхода в Цейское ущелье, где у них уже имеются рудные заявки. Работы производятся динамитом, а также особо устроенным электрическим сверлом. В зависимости от твердости породы девять человек рабочих бурят в месяц около трех сажень, а случается — и не более полусажени.
Зимой же, во время морозов. скалы рвут самым дешевым и безопасным способом — водой: для этого предназначенный к отделению кусок окружают выдолбленными отверстиями, каковые и наполняют водой; та замерзает и, силой своего расширения безо всякого взрыва, дыма и грохота отрывает каменную глыбу произвольной величины от ее материковой основы.
Предприимчивые больницы, подзадориваемые присутствием алагирцев, воздвигают в Садоне одно сооруженье за другим.
Так, перебираясь к Южной штольне, осмотрели мы грандиозные каменотесные запруды, какие они намеревались воздвигнуть, чтобы обуздать подчас не в меру бурливое теченье Садон-дона, который, разбушевавшись иногда совершенно неожиданно и не вовремя, останавливает всю работу огромной рудообогатительной фабрики, двигатели которой приводятся в действие силой его падения, равною восемнадцати атмосферам. Кроме двух турбин, он приводить в действие огромную динамо-машину в 3,000 лошадиных сил, освещающую Садон, Ноккау, а также электрический бурав Южной штольни, который, к сожалению, все эти дни не работал.
Отсюда направились мы к рудо обогатительной фабрике, огромному зданию в шесть этажей, расположенному уступами в самой круче Садонского ущелья.
На верхнюю площадку, освещенную навесом, доставляется руда по проведенной сюда аробной дороге. Здесь рабочие разбивают ее молотами на мелкие куски, отбрасывая “пустую породу”. Куски ссыпаются на сито с отверстиями в тридцать миллиметров и то, что проваливается, по деревянному желобу поступает в первую дробилку. Те же куски, что остаются, отметаются метлой и снова бьются молотами.
Рудообогатительные дробилки очень схожи с нашими сельскохозяйственными, но, конечно, колоссальных сил и размеров. Самая большая помещается в пятом этаже. Из нее материал поступает в огромный, двухрешетчатый, несколько конический вращающийся барабан, сортирующий руду на куски в восемь — четыре — два миллиметра. Самая мелочь по прямому желобу идет в нижний этаж. Работа производится все время при промывке водою: сильной струей — в дробилках, рассеянной сеткой — по барабанам. [685]
Всех дробилок в здании четыре, а барабанов шесть. Особо крупный отбой, посредством, небольших деревянных коробок, нанизанных на бесконечный ремень, поднимается опять на верхний этаж, где и поступает в первую дробилку.
В четвертом этаже установлены промывные коробки в две колонны и по четыре в каждой, где под сильной водяной струей распределение материала происходит по удельному весу: в одни коробки оседает свинец, в другие цинк.
В нижнем этаже поставлены обширные сажени в три в диаметре бетонные круглоскатистые жернова, вращающиеся вокруг
своей оси тоже под сильной водяной струей. На них поступает мельчайший отработок и путем центробежной силы прежде всего отделяет и отбрасывает песок “пустой породы”. Затем по жерновам, посредством особо устроенных “писсеток” пускается водяная струя разной силы, причем последовательно смывается сперва цинк, потом свинец.
Вся эта промывная вода прежде, чем поступить в Ардон, отстаивается уже снаружи в бетонных цистернах, где в оседающем в них темно-сером тесте содержится еще процентов пятнадцать цинка и процента четыре свинца. [686]
Фабрика при сменных рабочих действует круглые сутки и останавливается только зимой и во время ливней, так как замутневшая вода становится негодной для промывки. Вот почему бельгийцы решили устроить вышеупомянутую запруду с фильтрами.
За сутки перерабатывается до трех тысяч пудов руды, считая, конечно, вместе с “пустой породой”.
Рабочие-буравчики получают по одному рублю и одному рублю пятидесяти копеек суточных. Отрядно пятьдесят рублей за выбранную кубическую сажень камня. На фабрике поденные получают один рубль — один рубль двадцать копеек в летнее время и по пятидесяти — шестидесяти копеек зимой. Работа двенадцатичасовая.
Помесячно мужская прислуга — проводиик, осетин, полагающийся каждому штейгеру, “осетинщик”, как они их в шутку называют, получает не менее тринадцати и до восемнадцати рублей. Женскую прислугу на месте иметь невозможно.
Когда мы вышли из фабричного здания, уже освещенного электричеством, в ущелье царил полный мрак, жутко сгущавшийся под нависшей над дорогой южной скалою.
Зато в верховье ущелья, за заводскими постройками, все было ярко залито прощальными солнечными лучами, обещавшими нам погоду на завтра. Особо красиво выделялась, засеянная ячменем, вся золотистая полянка на многосаженном отвесном уступе, своим мирно-буколическим характером составлявшая резкую противоположность окрестным диким скалам. Фоном ей служили плоскокровлия осетинские сакли садонских выселков.
По возвращении в контору, напившись чаю совместно с собравшимися штейгерами, принялась я за свои обычные в дороге дела: перезаряжение фотографического аппарата, рисунки, заметки и проч. Спутники же мои решительно не знали, как убить вечер, и с удовольствием приняли участие в обычном штейгерском времяпрепровождении — в игре в карты, которая очень развита на рудниках и своим азартом нередко приводить к печальным, далее трагическим инцидентам.
Следующий день был посвящен осмотру соседнего Згидского рудника, принадлежащего алагирцам, в самом верховье Садонского ущелья.
Текст воспроизведен по изданию: По рудной Осетии // Исторический вестник, № 11. 1913
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XX/1900-1920/Kletnova/text2.htm